Представьте себе утро. Милое замечательное Н-ское утро такое раннее, что на улицах все ещё по домам спят. Лучи восходящего солнца переливы на стёклах, не проснувшихся окон, дорожная пыль, только что примоченная неспящими алкаголиками, серебрящаяся под лучами летнего солнышка, не забываемый запах мусоровоза: смесь ядрёного дизеля, машинной смазки, фекалий и помоев. Романтика...
Красные веки, устатые пальцы, мешки под глазами... вечный поток ненужной информации, проходящий через забитое разнообразным флудом, невыспавшееся сознание. Зевок. Спатаньки охота. Мысли о приближении головы к подушке становятся всё более заманчивыми и назойливыми. Нет сил бороться с подступающей дремотой.
А пошло оно все! Решено! Тело передвигается к заждавшемуся ложу:
- Подушешчка, маленькая моя! ты на месте?
- На месте, -ответила подушечка густым злобным басом.
Что это? Откуда этот голос? Откуда у подушки (жен. род. ед. числ.) такой мужицкий голос? или подушка уже мужик (муж род энное числ)
- бред! Спать, спать, спать! Как говорил товарищь Ленин, ещё не при жизни.
Отбросив в сторону ложные сомнения, порожденные переутомлённым воображением, большинством голосов в голове, решено: отдаться в мужественные волосатые руки морфея.
Многим из нас знакома радость замечательного сна в своём доме. В своей кровати. Или на своём диване, циновке, гамаке, скамейке, кушетке, люльке, коляске... На своём полу в конце концов! А вот кто-то лишён этого счастья. И этот некто спит либо где придётся: на асфальте, на табуретке у подъезда, на крыше гаража, прикрываясь канализационным люком или вчерашними газетами Экстра-М. Или не спит этот некто вообще. У него великая цель! Найти себе знакомых и знакомок со всех уголков мира, что бы спать хоть у кого на унитазе.
В данный момент он карабкается по водосточной трубе. Это некий гражданин, немного неопрятной и экставагантной наружности. Высокого, почти в два метра ростом, тощего телосложения, несколько недельно немытыми, сальными, запылёнными, по этому тёмными волосами, разбросанными кое как по всей голове. Двух-трёх дневной щетиной. Одет в короткую, исскуственного меха, шубу чёрного цвета с вкраплениями белой шерсти, которую с рукам оторвут девочки класса восьмого. Вы не поверите, но на нём была обтягивающая эластичная юбка, чёрного-же цвета. А также шерстяные колготы. Обут он был в сапоги ниже колена с небольшим каблуком.
С лёгким покряхтыванием и тихим скрежетом ногтей а жесть трубы, и зубов друг о друга, он карабкается вверх. На его запотевшем одухотворённом и сосредоточенном лице нежно поблёскивают сладострасной истомой неизвестного цвета глаза. Наконец, перемахнув через перила балкона он убедился в своей правоте! Он знал! Этот сука знал, что балконная дверь была открыта! И конечно этот смердящий перегаром, тухлыми подмышками, аммиачными испарениями и ирисками "кис-кис" новообразоваавшийся медвежатник проник в комнату. Изучив безпробудное тело, и исследовав пустые и наполненные паутиной кастрюли и чайники, обнаружил возле компьютера надкушенный бутерброд с майонезом на сыре, он запил его остатками кофе из чашки найденной под монитором. Напоминал он при этом удава проглотившего кролика: По его шее медленно передвигался ком в котором можно было ещё распознать силуэт проглоченной в попыхах чашки, догоняющей силуэт бутерброда. Его выпученные глаза таращились в непонятные символы русского алфавита, который он с большим трудом вдруг начал распознавать... Распознав большую часть символов, он начал распознавать слога и слова, знаки препинания и предложения, а под конец и смысл описанного.
- Каррамба!- прохрипел он расхохотавшись и схватив грязной лапищей мышку, ткул курсором в слово "знакомства" .
продолжение следует